Врач-педиатр участковый 1-го педиатрического отделения 20-й городской детской поликлиники Минска Инна Шугай убеждена, что суперспособность педиатра — в его многозадачности. За маленький промежуток времени нужно собрать из разрозненных пазлов клиническую картину и выяснить диагноз маленького пациента, найти общий язык с самым непростым родителем. В этом году Инна Дмитриевна стала лауреатом третьей степени конкурса «Врач года Республики Беларусь» в номинации «Врач-педиатр». С «Медвестником» она поделилась историей о том, как после работы в реанимации вернулась к давней мечте о педиатрии, рассказала о важности всегда оставаться на связи с родителями и о вдохновляющих ее пациентах.
Генеральская дочь в медицинской династии
Инна Дмитриевна, расскажите, пожалуйста, любовь к педиатрии родом из детства?
Я мечтала стать именно детским врачом. Мама покупала игрушечные наборы врача, и я лечила плюшевых медвежат, кукол. Одним из любимых стихотворений, которые мама читала мне перед сном, был стих Владимира Маяковского «Кем быть?». До сих пор помню строчки: «Я приеду к Пете, я приеду к Поле! Здравствуйте, дети, кто у вас болен?». Сейчас я именно тот самый детский доктор, который лечит и Петю, и Полю…
Мои родители живут в Минске. Но география мест, где служил папа-пограничник, широкая. Я родилась в Южно-Курильске — самом ближайшем к японским островам российском городе, первый класс окончила в Ленинграде, потом жили в Хабаровске, где папа служил начальником связи Дальневосточного пограничного округа. На родину, в Беларусь, мы переехали после распада СССР.
В моей семье не было родственников, связанных с медициной. А вот муж из врачебной династии. У нас четверо детей. Старшая дочь учится на юриста-международника. Старший сын хочет стать программистом, средний — пианистом, младший пока не определился, и мы с мужем надеемся, что он, возможно, захочет продолжить врачебную династию.
Когда сын готовил для школы проект «Моя семья — династия врачей», мы специально подсчитали наш совместный врачебный стаж — 193 года!
Профессии врача посвятили себя по мужской линии дед мужа, знаменитый в свое время в Борисове гинеколог Петр Степанович Островский, отец — ведущий белорусский кардиохирург, академик НАН Беларуси Юрий Петрович Островский. Мой муж Алексей Юрьевич — тоже кардиохирург, заведующий отделом кардиоторакальной хирургии в МНПЦ ХТиГ. По женской — бабушка Галина Васильевна, которая работала врачом-инфекционистом в Борисовской ЦРБ. Она в свое время лечила пациентов с дифтерией, корью, краснухой. Пока была жива, говорила: «Вакцинация — это такое благо!» и не понимала, как можно добровольно отказываться от прививки.
Как, на ваш взгляд, можно мотивировать родителей, сомневающихся в необходимости прививок?
Мне кажется, с теми родителями, которые сомневаются или отказываются от вакцинации, важно правильно говорить.
Иногда к верному решению приводит и случай. В моей практике была мама, которая категорически отказывалась прививать своих детей, несмотря на все беседы. Когда была беременна третьим ребенком и уже собиралась в роддом, старший упал и осколками грязной бутылки, валявшейся на земле, рассек себе бровь. Родители поехали в больницу, где мальчику зашили рану, но прививки от столбняка у ребенка не было. Нужно было срочно вакцинировать. И когда после этого случая семья пришла к нам на прием с новорожденным малышом и я спросила, будете ли прививать младшего, муж сразу сказал: «Да! Мы испытали огромный страх за старшего сына, будем вакцинироваться не раздумывая».
«Вернулась к тому, о чем мечтала с детства»
Был ли в жизни момент, когда пришлось пожалеть о выбранной специальности?
В медицине я уже 25 лет. Мы с мужем вместе окончили Минский государственный медицинский институт. Когда я поступила, педиатрического факультета не существовало, часть потока, в том числе и я, уходила в педиатрию уже на последнем курсе. Интернатуру проходила в 25-й городской детской поликлинике. Там у меня был огромный участок — около полутора тысяч пациентов. И это оказалось для меня, молодого неопытного врача, настолько тяжело, что я «сбежала» в аспирантуру.
Собирала материал для научной работы, подрабатывая в отделении анестезиологии и реанимации № 1 РНПЦ «Кардиология» врачом-анестезиологом-реаниматологом. Научную работу писала по теме «Особенности вегетативной регуляции сердечного ритма и состояния микроциркуляции у больных острыми формами ишемической болезни сердца и их влияние на течение и исход заболевания». Я и сейчас люблю «поковыряться» в медицинской литературе, свежих научных исследованиях. В поликлинике часто просят подготовить какую-нибудь тематическую лекцию для выступления перед коллегами.
В реанимации мне очень нравилось работать именно с «острыми» пациентами. Костяк наших пациентов составляли как раз такие — чаще мужчины трудоспособного возраста с инфарктами, нарушениями ритма сердца. Ты занимаешься пациентом и сразу видишь улучшение его самочувствия. Когда я вышла туда снова после отпуска по уходу за младшим сыном, в РНПЦ уже освоили трансплантацию сердца, и в нашей реанимации стало появляться больше хронических больных, которые шли на трансплантацию сердца или комплекса «сердце — легкое».
Совмещать дежурства в реанимации с такими тяжелыми пациентами и работу мамой четверых ребятишек было практически невозможно. Мы с мужем менялись детьми прямо на работе (он привозил их перед своим дежурством, я к тому времени освобождалась и забирала, или наоборот), но порой, если у мужа случалась срочная операция, детям приходилось задерживаться в клинике допоздна. К тому же мне не давало покоя желание вернуться в педиатрическую практику, и я приняла решение уйти из реаниматологии. В семье меня безоговорочно поддержали. Помню, как муж сказал тогда: «Иди туда, где тебе лучше». И шесть с половиной лет назад я вернулась к тому, о чем мечтала с детства.
Историю каждого пациента я пропускаю через себя. За столько лет в медицине абстрагироваться так и не научилась.
Как участковый педиатр я всегда на связи с родителями своих детей. Они могут мне позвонить, написать, выслать фотографию сыпи и т. д. Даже если это поздний вечер, я всегда стараюсь ответить. Не представляю, как может быть иначе. Ведь есть ситуации, когда проблему можно решить даже одной фразой. К примеру, заменила смесь малышу на приеме на гипоаллергенную, предупредила родителей, что она может изменять цвет стула ребенка, но мама этот момент прослушала, отвлекшись на малыша, или просто забыла. К вечеру на ушах уже вся семья... Пишут мне, и проблема решается первым же моим сообщением.
В моем понимании врач-педиатр — это прежде всего помощник для родителей, особенно молодых, которые зачастую не знают нюансов ухода за ребенком и быта с новорожденным, особенностей грудного вскармливания и введения прикорма, вопросов вакцинации.
Современные родители — люди, много знающие благодаря различным (и порой ненадежным) интернет-ресурсам, поэтому они часто приходят к педиатру с определенным запросом. Врачу это скорее помогает или мешает?
Все зависит прежде всего от профессионализма врача. Что бы родитель в интернете ни прочитал, какие бы вопросы мне ни задал, мы всегда находим точки соприкосновения и приходим к решению. Например, пришла мама с новорожденным, придерживающаяся мнения: сейчас прививаться не хочу, подожду, пока ребенок чуть подрастет, а там уже посмотрим. Я объясняю ей, что сроки прививок, рекомендованные Минздравом, оптимальны, чтобы защитить ребенка с шести месяцев, ведь именно к этому возрасту у него снизится защита в виде материнских иммуноглобулинов, которые он получил от матери трансплацентарно. Объясняю нюансы и возможности каждой из вакцин. И мама, которая до этого мне твердила: «Я такого начиталась в интернете про эти прививки!» — выходит уже с другим мнением.
Я всегда говорю своим родителям на участке: я здесь для этого и работаю, чтобы вы пришли, поделились со мной всеми вашими сомнениями и страхами. В свою очередь я вам расскажу, как должно быть. И уже ваше право — выбрать из того, что вы самостоятельно прочли в интернете у какого-то блогера, не несущего за свои слова ответственности, или из того, что услышали на приеме у врача, работающего согласно клиническим протоколам и национальному календарю профилактических прививок.
Я считаю, что из моего кабинета каждый пациент и его родители должны выходить довольными, я должна ответить на все вопросы, если требуется, даже не относящиеся напрямую к педиатрии.
В этом и состоит мастерство педиатра — уметь донести свою позицию до мамы или до бабушки, которая порой убеждена в эффективности народных средств в лечении внука. Спокойно объясняю, что горчичники и «попарить ножки» не входят в клинические протоколы, утвержденные постановлением Министерства здравоохранения. Однажды мои пациенты написали мне благодарность, где была такая фраза: «Большое спасибо Инне Дмитриевне за грамотное и рациональное лечение согласно клиническим протоколам!» Я одновременно и смеялась с того, как допекла всех протоколами, и радовалась, что мои родители твердо знают: лишнего не назначу, все только по показаниям.
Некоторые родители на моем участке придерживались мнения, что без назначения антибиотика их ребенок не поправится. Когда с ходу требуют антибактериальную терапию, много с ними работаю: пытаюсь разубедить, объяснить, что вирусные инфекции не лечатся антибактериальными препаратами. И результаты есть! Уже сейчас эти мамы не требуют назначения антибиотика, а спокойно интересуются, когда стоит подключить антибактериальную терапию. В большинстве случаев справляемся без нее.
Родителям нужно все и всегда объяснять. Одно дело, когда ты просто перечислил необходимые для лечения препараты и отправил за порог кабинета. И совсем другое, когда объяснил, для чего нужно каждое из назначений.
«На работе чувствую себя Шерлоком Холмсом»
На врачах вашей специальности всегда лежит двойная ответственность: не только расположить к себе маленького пациента, но и выстроить продуктивный диалог с его родственниками. Не устаете от такой коммуникативной нагрузки?
По этому поводу у нас есть семейная шутка. Как-то дочь выполняла университетское задание по английскому на тему гендерной разницы в коммуникации врачей вне работы. Ведь принято считать, что женщины даже после рабочего дня более разговорчивы, чем мужчины. И тут мы задумались, ведь в нашей семье все оказалось наоборот: учитывая, что папа — хирург, все время оперирует и общается мало, он приходит домой и разговаривает много, а мама за день наговорится с родителями и пациентами так, что дома может уже разве что только мычать!
А если серьезно, за малый промежуток времени педиатр должен успеть посмотреть ребенка, поговорить с родителями, ничего не пропустить, ответить на все вопросы. Я чувствую себя порой Шерлоком Холмсом. В моей работе нет сложного и легкого пациента. Потенциально сложен каждый из них. Точно так же, как и хирурги, оперирующие уже много лет, собираясь на новую операцию, никогда не знают, чем она закончится, так и в нашей специальности — никогда не знаешь, ребенок с каким диагнозом и какой проблемой войдет в твою дверь.
Как-то ко мне на осмотр в связи с острой респираторной инфекцией мама привела сына 11 лет. Я осмотрела ребенка, дело шло к выздоровлению, жалоб он не предъявлял, но чутье подсказало, что необходимо провести отоскопию. И не зря: обнаружила там какое-то светлое инородное тело, полностью перекрывающее барабанную перепонку. Спрашиваю мальчика, засовывал ли он себе что-нибудь в ухо. Отвечает отрицательно. Направила их с мамой к оториноларингологу, и мальчишка признался: месяц назад решил почесать ухо карандашом с белым ластиком на конце, ластик отломился и остался внутри. Отлично, что сейчас педиатры снабжены отоскопами и могут самостоятельно провести первичную диагностику, выявить инородные тела, лечить неосложненные отиты. В противном случае пациент мог бы проходить так и целый год, до очередного осмотра у оториноларинголога.
С пациентами какого возраста вам работать интереснее? Есть ли уже «выросшие» из педиатрии, которых вы все равно хорошо помните?
Они все мои любимые дети, но, наверное, больше всего вдохновляют самые маленькие пациенты. В этом периоде жизни их развитие идет гораздо быстрее, чем на протяжении всей остальной жизни. Наблюдать за тем, как они растут и развиваются, делают первые шаги и говорят первые слова, невероятно трогательно!
Здоровье малыша закладывается именно на раннем этапе. И то, что ты посоветуешь родителям: закалять, побольше гулять, грамотно вводить прикорм, вакцинировать — и станет его основой в будущем.
Несколько недель назад как раз пришла девочка, которую я взяла в подростковом возрасте и выпускала во взрослую поликлинику. Теперь я наблюдаю уже ее малыша. Так незаметно лечу уже целые поколения, хотя работаю тут только седьмой год. В педиатрии все происходит очень быстро.
Помогает ли богатый родительский опыт находить общий язык с детьми на приеме?
Со своими детьми я проходила через все возраста, разность характеров. Теперь с легкостью могу понянчить любого малыша, на должном уровне поддержать разговор со старшими детками-пациентами обо всем — от компьютерных игр до современных фильмов, мультиков и книг.
Оцениваю, насколько контактный или неконтактный ребенок ко мне пришел, и в зависимости от этого строю свое общение с ним. Для малышей под рукой всегда множество погремушек и ярких игрушек. Если ребенок сам пришел с мягкой игрушкой и вдруг раскапризничался на приеме, слушаем и смотрим отоскопом ушки сначала его плюшевому другу, а потом уже ему. В ход идут раскраски, надувные шарики, мультяшные печати для выписывания «рецептов».
У меня есть целая сумочка с различными заготовками. В ней «живет» популярный у современных детей персонаж — плюшевая капибара. Однажды маленькая пациентка попросила отдать ей игрушку. Я отвечаю: «Она спит, но приготовила для тебя наклеечку». На что малышка резонно замечает: «А ты ее разбуди!» Детская непосредственность всегда переиграет любого взрослого!
«Лучшее, что может быть в жизни…»
Как вы восстанавливаетесь после тяжелого рабочего дня? Есть ли хобби, которые помогают расслабиться?
Мое спасение — в семье. Муж и наши родители — моя самая главная поддержка и опора. Я считаю, что в моей семье, как и в моей работе, каждый ребенок должен получить внимание, за которым он к тебе пришел. Стараюсь ни одного из детей вниманием не обделять. А детские объятия — это лучшее, что может быть в жизни.
У нас спортивная семья. Мы много катаемся на велосипедах, участвуем в велокарнавалах, заездах «Першы ровар». Всей семьей бегаем минские полумарафоны. Любим ролики и плавание.
Но у каждого человека должна быть еще и своя личная часть жизни, отдушина. Ведь просто сидеть и молчать после тяжелого рабочего дня, согласитесь, некреативно. Мне надо, чтобы пока голова отдыхает, руки были чем-то заняты. Очень люблю лоскутное шитье, собираю старые кусочки тканей и, когда выдается свободное время, дарю им новую жизнь. Сейчас работаю над огромным покрывалом 2,5 на 3 метра в стиле пэчворк из джинсовой ткани. Проект обещает быть долгосрочным, но мне нравится этот процесс.
В жизни и в работе вы перфекционист?
Честно признаюсь, в жизни мне приходится сложно, потому что я генеральская дочка и синдром отличника взращен во мне с раннего детства. Но в этом и моя сила, наверное.
Я считаю, что если каждый человек будет на своем рабочем месте делать работу качественно, то мы будем жить в лучшем мире.
Независимо от того, врач ты или представитель любой другой профессии. Эту жизненную позицию стараюсь привить и детям.